Письмо брата с приглашением на ужин Никки получил еще утром, но вот к вечеру успел о нем совершенно позабыть. День выдался не из легких: несмотря на то, что на календаре красным кругом обводки поблескивало нерабочее воскресенье, Николаса вызвали в штаб незадолго до обеда. Производители контрафактных амулетов не знают выходных – и, кажется, всеми силами торопятся лишить заслуженного отдыха и законопослушных граждан.
Расправившись со злосчастной партией только к вечеру (добившись кое-каких незначительных результатов по сокращению пагубного эффекта, французское ведомство не сумело определить основной тип используемого колдовства, поэтому пришлось опечатывать весь конфискат и, как ни прискорбно, вызывать специалиста из Отдела Тайн), Николас Честертон с удовольствием вытянулся в кресле главы отдела и принялся созерцать потолок. Его терзала непреодолимая уверенность, что он что-то позабыл, но что именно Никки вспомнить не мог. Может быть, день рождения матушки? Нет, это важное дело было бы отмечено в его календаре, и назойливая тетрадь уже билась бы о стенки его делового портфеля, сообщая о забытом мероприятии. К тому же пока он не настолько забывчив, чтобы забыть сокровенное. Или это был отчет, записать который в ежедневник мужчина поленился? Или встреча?
Он взмахнул волшебной палочкой, задумчиво вырисовывая в воздухе облако из дыма. Последнее предположение приблизило его цели, цель была совсем близка. Встреча?..
Брат! Озарение, гром среди ясного неба. Он выпрыгнул из кресла, на ходу доставая часы-брегет. Без четверти шесть, он не одет к ужину, а переодеться уже не успеет. Помедлив в выборе между опозданием и бестактностью, Никки выбрал второе – в конце концов, семейный ужин - не светский раут и не официальный прием Рыцарей, да и вряд ли Феликс зовет его с какой-то особенной целью, иначе чем поболтать.
Аппарировав на крыльцо перед двухэтажным «поместьем» - как называл этот дом Феликс с присущей ему эпатажностью, - Николас трижды звякнул тяжелым дверным кольцом. В голове его тотчас начали клубиться прибаутки, с которыми стоит встретить младшего, чтобы сбить с толку, посмеяться – и разрядить, наконец, тягостную обстановку ожидания.

Николас, не ожидавший оказаться ряженым, на переодевание отреагировать не успел – слишком внезапным оказалось погружение. Влекомый Феликсом и его театрализованной вечеринкой, он преодолел заплетающегося солиста, чье патриотическое выступление не успел оценить по достоинству (к счастью!). Вакханалия в доме его младшего брата явно бушевала не первый час. Никки выдохнул; он почувствовал себя легко и непринужденно – так бывало каждый раз, когда он приходил в хорошее расположение духа. Вечеринка прельщала его куда больше скучных официальных или полуофициальных приемов, и молодой человек с приятным предвкушением обозревал перспективу провести остаток вечера в пьяном пылу забав и развлечений.
- Есть будем в монашеском уединении? – усмехнулся он во все тридцать два зуба, когда дверь захлопнулась на замок. Представление оборвалось так же быстро, как и началось, и Никки запоздало ощутил осадок неудовлетворенности. Ну да ладно, наверстаем… Он еще раз обернулся на дверь, словно желая удостовериться, что сладостные звуки разнузданного веселья никуда не делись, и начал свой недолгий рассказ о прошедшем дне:
- У барыг из подполья выходных не бывает. Постарались разобраться сами, но теперь придется поделиться делом с Отделом Тайн. Плакали наши премии, - он развел руками и улыбнулся, не испытывая огорчения из-за перспектив финансовых потерь. - Даже пообедать не успел, так что тащи свою саламандру.
Он оперся о край стола и, оглядевшись, вздохнул.
- Завидую я тебе, Феликс, - беззлобно, наполовину в шутку произнес он. – У тебя денек был повеселее, а? – Николас многозначительно кивнул в сторону двери и помахал своей гирляндой из сухофруктов.

- Ага, - оптимистично, в тон брату, повторил Николас, с удовольствием надкусив и пережевывая финик, собранный со своего ожерелья. Ему было хорошо, и смысл сказанного добрался до него не сразу. – Повстанцев?!
Его глаза расширились от изумления, но Николас, глава выявления и конфискации неправомерных артефактов, немедленно нашел сказанному оправдание. Скорее всего, Феликс пьян, а потому неверно сформулировал свою мысль. Иначе быть не может, иначе – неминуемая смерть за предательство.
- Ты про пьесу? – поинтересовался он. С фиником было покончено, настал черед грецкого ореха; вкус Николас совсем не почувствовал. – Идея отличная, но Титаны не оценят. Чувства юмора не хватит.
Конечно, он не про пьесу, болван! Беспокойство клокотало в висках, во вздувшихся на лбу венах, но Никки не знал, как остановить брата в его крамольных мыслях – и, сквозь дымку мнимого безразличия, понимал, что останавливать не хотел. Николас не желал никого предавать – напротив, он считал себя хорошим Пожирателем и в рабочее время был бы готов умереть за Лорда и свою страну не раздумывая, - но и сдавать неизвестных людей за один факт их существования не желал также. Ему всегда было приятнее думать, что повстанцев не существует вовсе, но теперь они ворвались в его жизнь – и… вызывали у него любопытство.
- У них нет еды? – спросил он, пробуя понять, чем он, Николас Честертон, может понадобиться каким-то недовольным. Его одолевали противоречивые ощущения, в которых он не мог пока определиться, а потому делал вид, что ничего не происходит.

О состоянии повстанцев старший Честертон выслушал с интересом. Еда, одежда – значит, сопротивление не дикари, а если и дикари, то снабженные предметами первой необходимости. Интересно, что их тогда не устраивает? Они ведь могли бы не лезть и не воевать. Времена охоты на не-ведьм прошли…
- Дурак ты, - вздохнув, сказал Николас и покачал головой. – А ведь всю жизнь меня знаешь…
Ему было неприятно, что брат угрожает ему таким нелепым образом. Разве он давал повод?
- С каких пор я тебе враг?
Он спрыгнул со стола и приблизился к Феликсу. Заглянул в лицо, будто надеясь привести в чувство.
- Если это нужно повстанцам, зачем это нужно тебе? Если тебе скучно, набери новую труппу, съездим к цыганам. Но зачем же… - Никки неопределенно повел рукой в воздухе, подбирая слова, чтобы воззвать к чувству семейного долга, но не нашел ничего подходящего, - зачем… так?
Ему подумалось, что это могла быть далеко не первая попытка Феликса объясниться, и предпочел не задерживаться на этой неприятной мысли. Он не хотел устраивать брату отповедь, но не хотел и допустить, чтобы другие люди использовали доверчивость и легкую вовлекаемость брата в своих интересах.
- Давай, рассказывай, почему ты с ними связался? – он потянулся и заговорщицки подмигнул младшему. – Все равно собираешься стирать мне память.

Отредактировано Nicolas Chasterton (2017-08-01 19:42:06)

- Поймали? – Николас был удивлен. Он знал, что у его брата собственная жизнь, и никогда особенно не переживал, если Феликс скрывал что-то – напротив, считал это интересной особенностью, позволяющей окружающим никогда не скучать. Но скрывать факт своего похищения от семьи, а потом еще и помогать похитителям?.. Что-то серьезно изменилось в Феликсе, чтобы такое произошло.
- Они же тебя не заставляют? – рука дернулась к палочке, но он сдержался. Бить лицо было пока некому, а его младший брат заговорил о Титанах. Он говорил о преданности Лорду, о трех правящих кланах...

Николас не был уверен, что сейчас дело обстоит иначе. Он был воспитан с мыслью, что Титаны всегда были выше обычных Рыцарей, и никогда не задумывался прежде о правомерности такого положения. Он никогда не видел Лорда, и приносил присягу скорее идее, чем человеку. Идея гласила, что такое положение вещей верно и правильно, но что думал по этому поводу сам Николас Честертон? Никки не знал наверняка. Он никогда не общался с магглами или магглорожденными, чтобы судить о них как о людях какого-то другого сорта.
И, пожалуй, не хотел знать. Мысли о политике утомляли старшего Честертона. Ему нравились те возможности, которые предоставляло пребывание в Рыцарях, ему были приятны привилегии, и он знал, что в форменных мантиях он выглядит неотразимо – послужной список амурных побед был тому хорошим свидетельством. Но думать всерьез о делах мировой значимости Николас приспособлен не был, а потому сейчас только тихо присвистнул, отметив про себя, какие неожиданные сюрпризы способен подбросить ему младший брат.
- Баррикады придумал, - он улыбнулся и потрепал Феликса по кучерявой шевелюре. Одно из самых важных решений в своей жизни Никки принял, даже не задумываясь толком о том, что это решение действительно важно. – С самого порога одни интриги: то повстанцы, то убийства, то баррикады. Мы братья? – он сгреб брата в охапку. – Ну? – он требовательно посмотрел на Феликса и, не дожидаясь ответа, продолжил, - большие перемены ради лучшего будущего, помнишь как нас учили?

Отредактировано Nicolas Chasterton (2017-08-01 23:03:04)